Будто зрение возвращалось к ней, постепенно выводя такую знакомую картину. Базетт помнила эту комнату так отчетливо, как ничто другое в жизни - и точно знала, что если поднимется сейчас на ноги и пройдет к зеркалу, то непременно найдет на нем трещину – как раз на уровне лица. Помнила тяжелую ткань портьер и мутное стекло окна. Помнила жесткий кожаный диван, на котором просыпалась тысячи раз.

Но она не поднимется – тело по-прежнему не слушалось, а память услужливо подсказывала, что в груди у нее смертельная рана. Память - дрянная штука, держит крепче любых оков.

Ей удалось сфокусировать взгляд на всклокоченной макушке, перевязанной бардовой полосой ткани. Испещренные вязью темных символов плечи дернулись, и Эвенджер встал на ноги, так и оставив своего бывшего Мастера лежать на диване. Левая рука прямо перед ее носом – и хотя она скрыта от глаз черной перчаткой, Базетт знает, что выведенные на ней руны очень похожи на узоры по телу Ангра Майнью. Это было почти осознанным выбором.

И да, надо же. Она умирает.

Снова.

– Да, – хрипло прошептала через силу. Точно дура, тут не поспорить. – Ты уже говорил.

Вопреки ожиданиям, губы отозвались, и кровью Базетт не захлебнулась. Металлический привкус никуда не делся, и боль – жгучая, непрестанная – осталась в груди, но контроль над телом будто бы возвращался. Слишком медленно. Таким темпом если ее не прикончит удар Арчера, то добьет, сорвавшись в жесте своеобразного милосердия Ангра Майнью.

– Почему я не справилась? – Выдохнула она, силясь подняться. Усиленный многочисленными чарами протез держал крепко. – Тогда мы сражались с более сильными...

На самом деле ответ сама же и дала. Мы. Опустив ноги на пол, Базетт посмотрела в глаза Эвенджера – его колкий взгляд лишен сочувствия и доброты, но по серьезному выражению лица и тону она догадывается о том, что чувствует мальчишка. Злится за ее поражение, таким бесхитростным образом выдавая свою тревогу. Верно?..